Неточные совпадения
— Он любит Анну Васильевну тоже, и Зинаиду Михайловну, да все не так, — продолжала она, — он
с ними не станет сидеть два часа, не смешит их и не рассказывает ничего от души; он говорит о делах, о театре, о новостях, а со мной он говорит, как
с сестрой… нет, как
с дочерью, — поспешно прибавила она, — иногда даже бранит, если я не пойму чего-нибудь вдруг или не послушаюсь, не
соглашусь с ним.
Лошади были давно готовы, а мне все не хотелось расстаться
с смотрителем и его дочкой. Наконец я
с ними простился; отец пожелал мне доброго пути, а
дочь проводила до телеги. В сенях я остановился и просил у ней позволения ее поцеловать; Дуня
согласилась… Много могу я насчитать поцелуев, [
с тех пор, как этим занимаюсь,] но ни один не оставил во мне столь долгого, столь приятного воспоминания.
Этот страшный вопрос повторялся в течение дня беспрерывно. По-видимому, несчастная даже в самые тяжелые минуты не забывала о
дочери, и мысль, что единственное и страстно любимое детище обязывается жить
с срамной и пьяной матерью, удвоивала ее страдания. В трезвые промежутки она не раз настаивала, чтобы
дочь, на время запоя, уходила к соседям, но последняя не
соглашалась.
Он обходится со всеми ласково, о жене и
дочери говорит
с умилением; когда Дуня, узнав о его решительном отказе Вихореву, падает в обморок (сцена эта нам кажется, впрочем, утрированною), он пугается и даже тотчас
соглашается изменить для нее свое решение.
Никто уже не сомневался в ее положении; между тем сама Аннушка, как ни тяжело ей было, слова не смела пикнуть о своей
дочери — она хорошо знала сердце Еспера Иваныча: по своей стыдливости, он скорее
согласился бы умереть, чем признаться в известных отношениях
с нею или
с какою бы то ни было другою женщиной: по какому-то врожденному и непреодолимому для него самого чувству целомудрия, он как бы хотел уверить целый мир, что он вовсе не знал утех любви и что это никогда для него и не существовало.
«Люблю, как люди женятся и веселятся», — заключал он; а Калинович
с Настенькой начнут обыкновенно пересмеивать и доказывать, что все это очень пошло и глупо, так что старик выходил, наконец, из себя и даже прикрикивал, особенно на
дочь, которая, в свою очередь, не скрываясь и довольно дерзко противоречила всем его мягким и жизненным убеждениям, но зато Калиновича слушала, как оракула, и
соглашалась с ним безусловно во всем.
Аггей Никитич, припомнив фигуру инвалидного поручика и мысленно
согласившись, что у того живот был несколько кривой, улыбнулся. Досталось равным образом от пани Вибель и высокой девице, танцевавшей
с поручиком вальс, которая была, собственно,
дочь ополченца и не отличалась ни умом, ни красотой.
Ахилла
согласился, а Термосесов предложил еще потанцевать под фортепиано, и танцевал прежде
с почтмейстершей, потом
с ее
дочерями, потом еще
с двумя или тремя другими дамами и, наконец, после всех
с Бизюкиной, а в заключение всего обхватил дьякона, и провальсировал
с ним, и, сажая его на место, как даму, поднес к губам его руку, а поцеловал свою собственную.
Старик долго, пристально, проницательно посмотрел на свою
дочь, как будто хотел прочесть что-то сокровенное в ее душе, глубоко вздохнул и
согласился вызвать к себе на днях и поговорить побольше
с молодым человеком.
Книжка, как ближайшая причина, была отнята; потом пошли родительские поучения, вовеки нескончаемые; Марье Степановне показалось, что Вава ей повинуется не совсем
с радостью, что она даже хмурит брови и иногда смеет отвечать; против таких вещей,
согласитесь сами, надобно было взять решительные меры; Марья Степановна скрыла до поры до времени свою теплую любовь к
дочери и начала ее гнать и теснить на всяком шагу.
— Это так-с, так!.. —
согласился Елпидифор Мартыныч. — А она матерью себя почитает, и какой еще полновластной: «Если, говорит, князь не сделает этого для меня, так я обращусь к генерал-губернатору, чтобы мне возвратили
дочь».
—
С ней два удара собственно было! — отвечал тот
с какой-то особенною пунктуальностью и резкостью. — Один вот первый вскоре после поступления
дочери в кастелянши! — На слове этом Елпидифор Мартыныч приостановился немного. — Сами
согласитесь, — продолжал он, грустно усмехаясь, — какой матери это может быть приятно!.. А потом-с другой раз повторился, как
дочь и оттуда переехала.
— Да, если это так, то конечно!.. —
согласилась с ним Домна Осиповна, но
дочь — нет и продолжала отрицательно качать своею головкою.
— Боюсь;
с первого раза, когда он посватал
дочь, — испугалась. Вдруг, как будто из тучи упал никому неведомый и в родню полез. Разве эдак-то бывает? Помню, говорит он, а я гляжу в наглые глазищи его и на все слова дакаю, со всем
соглашаюсь, словно он меня за горло взял.
Потом ему приходила мысль весь этот établissement
с альбомами переместить в другой угол, к цветам. Он звал лакея: или
дочь или жена приходили на помощь; они не
соглашались, противоречили, он спорил, сердился; но всё было хорошо, потому что он не помнил о ней, ее не видно было.
Соседки, имеющие
дочерей, советовали маменьке поскорее женить Петруся, чтобы хозяин был в доме, но маменька были себе на уме: они
соглашались женить, да не Петруся, а меня, и ожидали только, чтоб поминальные дни отошли, чего и я ждал
с нетерпением.
Между тем, другое, еще более радостное известие ожидало нежного отца: гордый и знатный сосед, но человек
с добрым сердцем, побежденный постоянством и покорностью своего сына,
согласился на его женитьбу на
дочери Мирошева…
Вечерком по холодку Патап Максимыч
с Аксиньей Захаровной и кум Иван Григорьич
с Груней по домам поехали. Перед тем Манефа, вняв неотступным просьбам Фленушки, упросила брата оставить Парашу погостить у нее еще хоть
с недельку, покаместь он
с Аксиньей Захаровной будет гостить у головы, спрыскивать его позументы. Патап Максимыч долго не
соглашался, но потом позволил
дочери остаться в Комарове,
с тем, однако, чтоб Манефа ее ни под каким видом в Шарпан
с собой не брала.
«Открылись движения духа», — сказал Степан Алексеич, жена
согласилась с ним, и оба благодарили Бога за милости, излиянные на их
дочь.
В письме было сказано, что я могу спасти жизнь многих людей и сделаться посредницей при заключении мира России
с Турцией, если по приезде в Константинополь
соглашусь выдать себя за
дочь императрицы Елизаветы Петровны.
Нельзя не
согласиться с составителем «Записки», напечатанной в «Чтениях»: «едва ли удастся когда-либо открыть, кто и откуда была самозванка, выдававшая себя за
дочь императрицы Елизаветы Петровны».
Он не мог себе представить, что Корнилий Потапович, так ласково, чисто по-родственному обошедшийся
с ним при расставании, мог воспользоваться этой клятвой своей
дочери, чтобы принудить ее
согласиться на брак, который ей в будущем не сулит ничего, кроме несчастия.
Ироническая улыбка показалась на губах Анжелики. Во-первых, не заговори Лора
с ней таким тоном, она
согласилась бы сопровождать графа, а во-вторых, она поняла намеренное желание Лоры удалить ее. Из разговоров графини
с дочерью она узнала, что князь Облонский ухаживает за последней, и теперь Лора, видимо, боится ее соперничества.
Гориславская. Чтоб он узнал, что я
дочь жида?.. Нет, никогда не
соглашусь на этот опыт! Лучше расстаться
с моим счастьем, лучше умереть.
— Прежде чем я мать, я Зегевольд! — сказала она, показывая в себе дух спартанки. — Скорей
соглашусь видеть мою
дочь мертвою, чем отдать ее когда-либо за человека, так жестоко меня оскорбившего. Обязанности мои выше любви, которая пройдет
с бредом горячки. Явится Адольф, и все забудется. Луиза
дочь баронессы Зегевольд — прикажу, и она, узнав свое заблуждение, отдаст руку тому, кто один может составить ее счастье! Не так ли, Никласзон?
За деньги жид готов продать хоть себя, и
согласился отдать
дочь с тем, чтоб вовсе от нее отступиться.
— Ты совершенно права, мама, —
согласилась с нею
дочь, — я сама чувствую, что должна быть в другом месте. Зачем мне притворяться перед тобой, я знаю, что я красива и могла бы играть видную роль в большом свете, но ведь молодость и красота скоро проходят, мне скоро двадцать лет, приданного у меня нет…
Хозяйка сказала ему о наступающем дне свадьбы
дочери и племянницы и просила графа осчастливить ее, быть посаженым отцом у ее
дочери. Александр Васильевич
согласился и, сверх того, вызвался быть посаженым отцом и у племянницы, заявив, что любит обеих невест и желает познакомиться
с их будущими мужьями. Госпожа Грин поблагодарила графа за честь.
Но как быть? Рассчитывать на согласие отца нечего было и думать. Несмотря на неизмеримую любовь к
дочери, он бы никогда не
согласился на брак ее
с малочиновным бедняком.
Княжна Марья предложила графине отпустить
с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно
согласились на это предложение,
с каждым днем замечая упадок физических сил
дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.